Осудив политику фашистской Германии в отношении Православной Церкви, в том числе на территории Украины, наше общество проявляет единодушие, редкое в вопросах внешней политики и религии. Тем удивительнее, что некоторые очевидцы обсуждаемых сегодня событий, даже видные церковные деятели, восприняли вторгшихся на территорию СССР нацистов даже с какой-то надеждой, считая их чуть ли ни освободителями. Но свою ошибку довольно скоро признали и они.

Преступная наивность или все же простительная?

Готовясь к вторжению в СССР, нацисты рассчитывали найти здесь «религиозную пустыню». Это вполне устроило бы их. Потому что «жизненному пространству», предназначенное для расселения представителей «высшей расы», предстояло быть очищенным как от народа, его занимавшего, так и от его верований и религиозных традиций и от Церкви как института, в течение тысячелетия эти традиции создававшего и хранившего. А до тех пор, как однажды обмолвился их вождь, нацистов устроило бы, если бы в каждом селе процветал свой языческий, шаманский культ.

Впрочем, если бы обнаружилось, что какое-то количество верующих уцелело в советской «религиозной пустыне», захватчики были уверены, что эти верующие безусловно встанут на их сторону, ибо не смогут простить советской власти ее гонения на религию и Церковь. В этой уверенности их поддерживали некоторые из представителей русской церковной эмиграции, прежде всего, жившие в Германии или в захваченных ею странах. Кто-то из них даже приветствовал вторжение гитлеровцев в СССР.

Однако не будем приводить всех эмигрантов к общему знаменателю. Были среди них и те, кто – как белый генерал Антон Деникин – категорически осудил вторжение в его страну, какая бы власть в ней ни была. Были и те, кто – как будущий митрополит Антоний (Блум) – присоединился к антифашистскому Сопротивлению. Были и те, кто – как монахиня Мария (Скобцова) – погиб в нацистских лагерях.

Пример тех эмигрантов, кто в первые месяцы вторжения связывал с ним надежды на возрождение страны, а вместе с ней и Церкви, – лишь одно из свидетельств того, как до поры до времени эффективна была предпринятая захватчиками политика манипуляций и заигрывания с религиозными чувствами людей. Нацисты не чинили препятствий на оккупированных ими советских территориях, а по большому счету лишь обещали вернуть то, что забрала у верующих граждан коммунистическая власть – эти нехитрые меры на какое-то время ввели в заблуждение часть церковных деятелей.

Оставив прежние обиды

Что же касается иерархов РПЦ, то их позиция была однозначно патриотической. Русская Церковь оказывала советскому правительству все виды духовной и материальной поддержки, отложив в сторону обиды за поредевшие ряды священства и закрытые для совместной молитвы церкви. Отношение к тем, кто считал иначе, высшее духовенство выразило в «Постановлении Собора Русской Православной Церкви об отлучении и лишении сана перешедших на сторону фашистов представителей духовенства» от 8 сентября 1943 года. Заметим, что одним из подписавших этот документ был Лука (Войно-Ясенецкий), будущий святитель, в то время архиепископ Красноярский, немало сам претерпевший от безбожной власти и все же не отказавшийся от своей Отчизны в минуту общих для всех испытаний.

Многие священнослужители с началом войны стали активно помогать советскому Сопротивлению. В основном тем что более всего умели и должны были делать: совершали церковные таинства, молебны, проповеди. Но также обращались с патриотическими призывами в храме после богослужений, нередко сопровождая их сбором средств в пользу Красной армии. Некоторые священники, находясь на оккупированной территории и пользуясь своим саном, собирали сведения для партизан.

Подписавших Постановление иерархов РПЦ не ввел в заблуждение тот факт, что немцы не препятствовали открытию православных храмов на захваченных территориях. Действительно, только на Украине за время немецкой оккупации было открыто 5400 храмов и 36 монастырей. Но массовой поддержки православных верующих захватчики не получили. В украинских храмах нередко зачитывали воззвание на борьбу с иноземными захватчиками Местоблюстителя Патриаршего престола Сергия (Страгородского).

Какие же цели преследовали гитлеровцы, формально поддерживая открытие храмов на оккупированных территориях? Свое отношение к христианству лидеры Третьего Рейха не скрывали. Мартин Борман, к примеру, в своем Меморандуме откровенно писал: «Национал-социалистские и христианские идеи несовместимы…» Так зачем? Надеялись завербовать себе сторонников среди священников и православных, обиженных советской властью, старались ослабить антигерманские настроения и различные формы сопротивления. Снять запрет на богослужебную деятельность православных церквей представителям Рейха ничего не стоило: реальной финансовой помощи церковным общинам они не оказывали. Зато любой единичный жест поддержки, например, передачу храму иконы, широко рекламировался.

Свидетельства очевидца и следователя

Обратимся к опыту одного из священноначалия РПЦ в военные годы – митрополита Николая (Ярушевича, 1892–1961), знавшего о действиях фашистов не понаслышке. Начало войны он застал в Луцке, откуда был эвакуирован с наступлением немецких войск. В 1942 году указом Президиума Верховного Совета СССР был назначен членом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. В этом качестве посетил в 1944 году освобожденный Киев и оставил описание уничтожения памятников христианства и культуры (ЦГАОР СССР. Ф. 7021. Оп. 121. Д. 8. Л. 1–12).

Что же поразило митрополита в освобожденном Киеве? Страшные разрушения и разграбления знаменитой Киево-Печерской лавры, в том числе ее святыни – Успенского собора.

«Среди гор кирпича и камня стоят лишь кое-какие остатки двух столбов храма и части древней южной стены с живописью кисти знаменитого художника В. Верещагина... В соборе хранились огромные ценности: рака с мощами Св. Михаила, митрополита Киевского, старинная лаврская ризница, древняя церковная утварь, древнейшие иконы и т. д. Перед взрывом собора немцы вывозили ценности в крытых грузовиках и, окончив черное дело ограбления, собор взорвали… Так называемая «Верхняя лавра» разрушена немцами полностью… их рукой ограблены и разбиты церкви – Больничная, Никольская, Трапезная и все 33 монастырских корпуса, среди которых ценнейшие памятники архитектуры украинского барокко XVIII века… В числе похищенного немцами из лавры имеются такие уникальные вещи, как запрестольный крест X столетия, паникадила того же века, редчайшие образцы парчи первых веков христианства на Руси… Немецкие «крестоносцы» сожгли в Киеве Феодосиевскую церковь XVII века…, частично разрушили Пантелемоновскую церковь, повредили снарядами Александро-Невскую церковь. При своем уходе они подожгли известный Владимирский собор, внутри покрытый живописью корифеев русского искусства – художников В. М. Васнецова и М. В. Нестерова. Но пожар удалось локализовать нашим пожарникам в первый же день вступления в Киев Красной армии; сгорели только два купола».

К описанию попрания христианских святынь митрополит присовокупил и множество фактов уничтожения и разграблениях музеев, учебных и научных учреждений:

«Защитники» христианства в полной мере показали и в Киеве свое «христианское» лицо», – резюмирует владыка, и добавляет: «Таковы носители «нового порядка» в их обнаженном, зверином виде. Имея цель не только лишить украинский народ его национальной культуры, его святынь, памятников, истории, – вообще его национального лица, но и физически истребить значительную часть населения для обеспечения себе «жизненного пространства», немецкие захватчики ознаменовали свое пребывание в Киеве кошмарными и зверскими многотысячными убийствами, угоном в рабство …трудоспособного населения, уничтожением населения путем обречения его на длительный голод».

Участь невинно убиенных и замученных разделили и многие священнослужители и монашествующие. «Был избит, например, игумен лавры Иринарх Кондаркин, больной туберкулезом, который и умер от побоев; в результате изгнания через несколько дней умер и другой лаврский монах – Аркадий. /…/ Тогда же /26 октября/ немцами была зверски убита, с размозжением головы, почитаемая всем верующим Киевом столетняя схимница Серафима со своей послушницей Александрой. (Характерно упоминание в документах о том, что схимница вместе со своей келейницей побывали «на зоне». Претерпели, значит, репрессии от советских властей, но именно фашистские «освободители» не пощадили служительниц Христовых).

В конце своего доклада митрополит Николай выражает надежду: «Все это со временем отойдет из близкого прошлого в отдаленное, но никогда не забудут этих злодеяний не только украинские и русские народы, но и все честное человечество во всем мире».

«Духовные отцы»

Утверждая, что Православная Церковь не купилась на попытки нацистов привлечь на свою сторону верующую часть населения, важно уточнить, что речь лишь о настоящих воинах Христовых. Однако к нацистам во время оккупации советских территорий примкнули раскольники из церковной среды. Об издевательствах немцев и их пособников-раскольников над священниками, верными своему долгу, 2 декабря 1943 года свидетельствовал протоиерей Юанн Пустотин: «После занятия немцами города Киева в нем образовалась так называемая «Церковная Рада» в лице бывших самосвятов-липковцев. Она начала проявлять свою активную деятельность и по приказу открывались бывшие церкви. Те церкви, которые существовали в Киеве до прихода немцев, Церковной Радой назывались Советскими, а также и все духовенство, считалось сторонниками Советской власти /…/ Церковная Рада неоднократно вызывала настоятеля церкви Байкова кладбища Остренского Павла и его протодьякона Пустотина и отца Вишнякова Александра, Никольско-Набережной церкви и обвиняла всех в агитации против немцев, и самое главное в чтении воззвания Блаженного митрополита Сергия» (ЦГАОР СССР. Украина Р–7021. Оп. 65. Д. 133. Л. 1–4). Архимандрит Александр Вишняков и протоиерей Павел Остренский были расстреляны в ноябре 1941 года.

Вот такие у современных приверженцев раскольнической ПЦУ, как, впрочем, и у самих неонацистов, были «духовные отцы».